Неэвклидова геометрия архитектуры

Творчество Фрэнка Гери — пример нового синтеза архитектуры и скульптуры, возможности которого открывают современные технологии проектирования.

Тем, кто проектирует современную мебель, Фрэнк Гери хорошо знаком по парадоксально закрученным мебельным объектам, выполненным из толстого ламинированного гофрокартона. После них он занимался кубическими по форме стульями, креслами, диванами и столами, обтянутыми со всех сторон атласной тканью серебристого цвета, что делало их похожими на сверкающие металлические бруски неправильной формы. Разрабатывая серию светильников в виде легких облаков, Гери применил похожий на бумагу полиэстер, позволявший придавать им любой вид. Для итальянской фирмы «Алесси», выпускающей в течение нескольких десятилетий предметы только элитарного дизайна, спроектировал миниатюрный чайник из полированной стали, украшенный ручкой и свистком в виде двух птичек. Занимается Гери также интерьерами и современным искусством, коллажами из бросовых материалов.

Архитектор был своим в кругу лидеров американского поп-арта, таких как Роберт Раушенберг, Клас Ольденбург, Джаспер Джонс, творческие принципы которых легли в основу его проектной деятельности. В 2008 году Гери побывал в Москве, показал образцы своей мебели, проекты загородного дома и 12-этажной гостиницы в форме пирамиды, составленной из кубов разной величины.

Фрэнк Оуэн Гери (Frank Owen Gehry) родился в Торонто (Канада) в 1929 году, в юности вместе с родителями переехал в Лосанджелес, получил американское гражданство, сохранив гражданство Канады. Окончил Университет Южной Калифорнии в Лос-Анджелесе, Гарвардскую высшую школу дизайна, работал с различными компаниями и архитекторами, в «Victor Gruen Associates».

Как и для многих в то время, открытие мира искусства для него началось в Париже. Здесь он познакомился с работами Ле Корбюзье, Балтазара Ньюмана, был «впечатлен романским церковным зодчеством». В 1962 году архитектор открыл в Лос-Анджелесе собственную фирму «Frank Gehry Associates», проектировал частные дома, магазины и торговые центры, создавая свой стиль.

Его проект национального представительства Нидерландов в Праге (1992–1996) вызвал неоднозначную реакцию, сооружению дали прозвища «Танцующий дом» и «Джинджер и Фред». Композиция здания: стеклянный объем — «Леди в развевающемся платье», бетонный конус — «Джентльмен в цилиндре».

У Гери было специфическое представление о том, как встроить проект в исторический контекст города. Не удивительно, что многие назвали его проект «безответственным эксгибиционизмом». А голландцы, для которых проектировался дом, посчитали его одним из самых избыточно усложненных сооружений. В ответ на это мастер заявил, что «если бы критики не возмущались так громко, они услышали бы, как Джинджер и Фред отбивают чечетку». Гери обожает эстетику недостроенного здания, когда все торчит и дыбится. «Танцующий дом» — один из его шедевров. Пражский муниципалитет разрешил ему даже трюк с нависанием некоторых частей постройки над тротуаром и проезжей частью, не говоря уже о «прыгающих» окнах, расположенных в разных плоскостях. В начале 1990-х критики писали, что «причуда» Гери не соответствует духу Праги. Прошло чуть больше десяти лет, и «Джинджер и Фред» вошли в десятку архитектурных хитов чешской столицы.

В 1989-м он спроектировал 80-этажное здание на Мэдисон-Сквер-Гарден в Нью-Йор-ке, которое американские искусствоведы сравнивают со скульптурами К. Бранкузи, в 1989–1990 годах построил небоскреб в Кливленде. Источником вдохновения для Гери часто служат произведения художников. Граница, разделяющая криволинейную архитектуру и скульптуру, становится все менее очевидна. Концертный зал Уолта Диснея в Музыкальном центре Лос-Анджелеса украшен легким, парящим стеклянным атриумом, здание ресторана «Фишанс» в японском порту Кобе — огромной скульптурой рыбы перед входом.

Он один из самых смелых и шокирующих архитекторов, полный противоречий, одновременно эфемерный и жесткий. Его объекты произвольны и геометрически скульптурны, продиктованы только прихотями их композиции, их конструкции грубы, поверхности крошатся — и все же его архитектура не строго деконструктивистская, здания близки скульптуре, как бы вторгаются в среду, изменяя ее образ.

Классическая архитектура, а тем более модернистская, является скульптурой, форма рукотворного трехмерного тела архитектуры претендует на художественное осмысление. Но любое здание всегда функционально. Особенность архитектуры модернизма в том, что его образные характеристики имеют тиражную природу, здание становится не столько уникальным произведением, сколько демонстрацией возможностей конструктора.

Ф. Гери пользовался возможностями «конструктора из титана». Его здания похожи друг на друга деталями этого конструктора, но «мнет и гнет» он их каждый раз по-разному. Архитектура превращается в род дизайна промышленных объектов: архитектура стремится к уникальности технологий.

Строительство зданий-скульптур стало реальным лишь с развитием компьютерных технологий, они изменили представления о возможностях зодчества, начиная от изготовления конструкций и заканчивая логистикой. Казалось бы, логичный вывод — переместить формообразование в область цифровых технологий. Однако этот процесс определяют гуманитарные, эстетические, художественные, интуитивные и многие другие факторы, которые не способна учесть компьютерная программа.

Сегодня сохранение художественно-интуитивного, гуманитарного, концептуального и философского подходов в проектировании напрямую связано с развитием методов, в том числе архитектурной графики.

Традиционно она выполняет два типа задач: творческие — поиск композиционной и формальной идеи — и утилитарные, связанные с изготовлением чертежей и презентацией проекта.

У Фрэнка Гери особый подход к проектированию, ставший основным принципом в его фирме. Исполнитель и заказчик как единая команда участвуют в этом процессе, во время которого изготавливаются многочисленные модели в различных масштабах, отдельные детали в реальных размерах.

Сотрудникам компании приходилось тщательно измерять модели, выполненные Гери вруч-ную, делать сложные вычисления и уже по ним создавать элементы конструкции, выполняя изображения многочисленных видов и разрезов. Изготовление таких чертежей — дорогостоящий труд. В 1990 году специалисты Гери начали работать со сложными трехмерными моделями, применяя новейшие компьютерные технологии. Здания любой формы просчитываются математической моделью с высочайшей точностью.

Первый реализованный проект Фрэнка Гери в Европе — здание дизайн-музея «Витра». Эта скульптурно-экспрессионистская постройка известна во всем мире. Рольф Фельбаум (Rolf Fehlbaum) начал собирать мебель дизайнеров фирмы «Витра» — Чарльза и Рея Имзов, Джорджа нельсона, Алвара Aaлто и Жана Пруве. По мере пополнения коллекции росло и желание построить здание, в котором можно было бы выставлять ее.

Но в истории современного зодчества, как и в биографии архитектора особая роль принадлежит Музею Гуггенхайма в Бильбао. В нем воплотилась давняя мечта Фрэнка Гери построить здание, которое вмещало бы искусство и само являлось бы искусством. Правительство Испании хотело привлечь внимание туристов к малоразвитому промышленному северу страны — стране Басков. И безусловно, нет лучшего способа, чем строительство музея мирового уровня. У архитектора за многие годы выработались представления о том, каким должен быть музей, как он должен влиять на зрителя: «Музеи создаются для искусства. Люди приходят в музеи увидеть это искусство, поэтому нужно создавать среду, которая зрителям будет казаться уместной для этих целей, место, в которое зрители захотят идти смотреть предметы искусства. Я всегда чувствовал, что музей должен быть интерактивен с обществом, в котором он живет. Создавая музей, я работаю над тем, чтобы “открыть” окна (сделать их как можно больше), благодаря чему зритель, идущий по залам, видит часть города, в котором находится. В связи с этим интересно вспомнить Метрополитен-музей в Нью-Йорке. Там нет окон, и вы не знаете, где находитесь, это утомляет. Было бы хорошо сделать перерывы между залами, из которых было бы видно город с разных точек».

И Гери создал это серебристое, покрытое изогнутыми титановыми пластинами биоморфное гигантское существо на берегу реки, которая протекает через город. Здание представляет собой комбинацию соединенных геометрических объемов неправильной формы. Прямоугольные блоки известняка контрастируют с закрученными и наклоненными формами, покрытыми титаном. Стеклянные стены и потолок обеспечивают проникновение дневного света, необходимого современному музею. На стекла нанесен специальный состав, защищающий от солнечной радиации. Полумиллиметровый слой титана покрывает музей, словно рыбья чешуя, и кроме удивительного декоративного эффекта обеспечивает ему гарантию сохранности на сотни лет. Притягательный образ неровных чешуек — один из архитектурных эффектов — придает поверхности стен осязательность и красоту, дизайн титановых структур подобен плотно сплетенным скульптурным элементам.

Здесь архитектура вновь становится арт-жестом, произведением искусства. Вызов Бильбао — это вызов инородного тела, он поражает своим несходством с окружением, взрывает городскую морфологию и этим приковывает к себе внимание. И тут у Гери тоже есть своя логика: «Художественные музеи имеют важную задачу задавать уровень, позицию искусства в обществе, в мире, а потому должны иметь свой узнаваемый, иконографический образ, как, например, здание суда, или библиотеки, или концертного зала. Искусство не может выглядеть хорошо в лишенном задумки банальном здании».

Среди последних работ архитектора — Зольхоф (Zollhof), комплекс жилых зданий в Дюссельдорфе, и Экспериментальный музыкальный центр (Experience Music Project, EMP) в Сиэтле. Инициатором постройки музея американской поп- и рок-музыки был Пол Аллен, сооснователь компании «Майкрсофт» и большой поклонник творчества Джимми Хендрикса. В центре здания находится так называемая небесная церковь — почти буквальное воплощение фантазий Хендрикса о концертной площадке. Здание признано архитектурным уродцем в рейтинге журнала «Форбс» («Forbes»). Вместе с творением Гери в этом списке оказались и жилые комплексы в Москве.

Действительно, Гери избежал предсказуемых образов и пошел на свободную ассоциацию: EMP сравнивали с автокатастрофой, извержением вулкана, медузой. Здание облицовано листами нержавеющей стали и крашеного алюминия. Красная алюминиевая облицовка со временем должна выцветать и менять облик музея, как бы показывая бесконечную изменчивость музыки1.

Одним из самых интересных мест интерактивного музея стала звуковая лаборатория, где посетители имеют возможность делать собственную музыку. Любопытные могут научиться играть на музыкальных инструментах, а также почувствовать себя на сцене.

О другом архитектурном проекте Ф. Гери сейчас говорит весь Нью-Йорк. Это проект музея для фонда Гуггенхайма, заказанный Томасом Кренцем. Музей современного искусства плывет над Уолл-Стритом, парит над городским парком и Ист-Ривер, как облако из стекла и титана. Строго говоря, это уже знакомый нам Гуггенхайм из Бильбао, то же трехмерное сплетение лент-плоскостей. Цель проекта — разместить послевоенную коллекцию Гуггенхайма: огромные работы Ричарда Серра и Роберта Раушенберга не помещаются в здании на Пятой авеню.

Фрэнк Гери утверждает, что вдохновлялся великолепным ар-деко растущих из тумана небоскребов нижнего Манхэттена. Однако эта акция — не что иное, как спланированный шаг к созданию фирменного стиля, основанного на его патентованной техноорганике. Но в нью-Йорке, в отличие от отдаленного Биль-бао, архитектура больших идей сталкивается с вездесущей политикой, дорожным движением и уставами местного самоуправления. За десять лет в городе не появилось ни одного значительного общественного сооружения2.

Совместно с Хью Харди Фрэнк Гери закончил работу над проектом театра в Бруклине. «Театр для новых зрителей» займет труппа, специализирующаяся на постановках пьес Шекспира и античных авторов. Предусмотрены зал на 299 зрителей, репетиционный зал на 50 мест, кафе, сад на крыше и административные помещения. Постройка войдет в комплекс Бруклинской академии музыки. Снаружи прямоугольный объем здания будет обшит панелями нержавеющей стали, а фасад — навесная стена высотой 18 метров — позволит через стеклянные панели видеть происходящее в фойе.

Начато строительство научной библиотеки Принстонского университета, остросовременное здание будет контрастировать с неоготической застройкой университетского городка. Несколько лет назад Фрэнк Гери разработал проект отеля «Марке де Рискал» («Marques de Riscal») и так ознаменовал свое «второе пришествие» в Бильбао. О том, как строился отель, уже сложились легенды. У Гери получился не «Марке де Рискал», а «Пьяный отель», причем не только по архитектурному облику (по конструкции отель больше похож на Музей Гуггенхайма в Бильбао), но и в буквальном: здесь дегустация вина — главная часть досуговой программы отеля.

Окружающая отель территория — ландшафт не искусственно созданный, а настоящий, испанский. Его роль исполняет деревушка Эльсьего (от международного аэропорта Бильбао ехать сюда по кочковатой дороге 110 километров): «пастораль — виноградники, каменная колокольня XIX века, старые каменные домишки, матроны с крупными кружевными наколками в волосах»3.

И в этом просветленном месте приземлился холодный космический корабль Фрэнка Гери — волнистая крыша, спаянная из разноцветных листов титана, насаженная на белоснежный куб. Гери заявляет: «Мы благополучно пережили постмодернизм. Такой старый архитектор, как я, может позволить себе подобную неприязнь. Постмодернизм напоминает мне грубую аппликацию, стилизацию. Но есть в нем и нечто неуловимое, притягательное. Что-то в масштабе, чувстве, эмоции. Предшествовавшие ему “стеклянные коробочки” не могут похвастаться тем же. Рожденные Мис Ван Дер Роэ, они были наполнены жизнью, эмоцией. Но многократно тиражированные стали абсолютно безжизненными, пустыми. Все это неизбежно привело к появлению постмодернизма. Но если первые примеры были наполнены логикой, смыслом, то довольно быстро произошло полное вырождение идеи. Осталась лишь пустая декоративность, все более и более примитивная. Поэтому в последние годы она опять изменяется, разворачиваясь в сторону простых, логичных объемов и строгих форм».

Материал читайте в новом номере «Декоративное искусство» #6/417

Текст Полина Власенко

Фото автора