В Москве начал работать Институт русского реалистического искусства (ИРРИ). Специально для него на Дербеневской набережной был восстановлен один из корпусов московской ситценабивной фабрики товарищества Эмиля Цинделя, построенного в XIX веке архитекторами Брандтом и Эрихсоном. Новая площадка существует в режиме музейно-выставочного комплекса, но предполагает, что она станет также и авторитетной искусствоведческой институцией. Основа экспозиции и фондов – частная коллекция живописи Алексея Николаевича Ананьева, бизнесмена, совладельца Промсвязьбанка. Собирать картины советских и русских мастеров XX – XXI веков, исполненные в реалистической манере, Ананьев начал десять лет назад. Сейчас коллекция размещается на трех этажах и занимает площадь более 4 500 квадратных метров. Алексей Ананьев – владелец полотен, автор концепции ИРРИ и первой экспозиции, и даже иногда экскурсовод.

С Алексеем Ананьевым беседовала главный редактор журнала Ада Сафарова.

ACADEMIA. Вы неоднократно признавались в своей любви к живописи. Что лежит в основе этого вашего пристрастия?

Алексей Ананьев. В детстве родители отдали меня в простую московскую детскую художественную школу. Когда в течение четырех лет тебе преподают и рисунок, и живопись, и историю искусств, и композицию, и скульптуру, это, конечно, играет свою роль. Наверное, именно тогда и появился интерес, который со временем обрел конкретные формы.

ACADEMIA. А когда это увлечение обрело собирательские формы? Если я верно понимаю, вы решили открыть музей, когда дома банально не стало хватать стен.

Алексей Ананьев. Живопись я начал коллекционировать около десяти лет назад. Я приобретал картины не «для интерьера». Национальное искусство, которое можно условно отнести к традициям реалистической манеры живописи, мне близко и понятно, особенно то, что было создано в двадцатом веке. Во многом это мой эмоциональный выбор. Этот период совпадает с моей собственной жизнью, многие сюжеты вызывают во мне сильные чувства. В общем-то, с такого рода эмоционального потрясения и началась коллекция ИРРИ. Я увидел у одного из партнеров по бизнесу картину Алексея Белых «День победы» и окончательно определился с тем, что, да, я хочу создать коллекцию русского реалистического искусства. Решение сделать ее общедоступной связано не только и не столько с количественным фактором. Когда видишь что-то потрясающее, хочешь поделиться эмоциями с другими. А синдром «скупого рыцаря», по-моему, болезненное состояние.

К. Бритов "Март в Суздале. Голубой день", 1996

ACADEMIA: Вы помните, какая была первая работа в вашей коллекции?

Алексей Ананьев. Это были работы кисти Михаила Юрьевича Кугача и Юрия Петровича Кугача, мастеров достаточно широко представленных в экспозиции института. Но я бы не сказал, что первые приобретения задают тон всей коллекции.

ACADEMIA. По какому принципу шло собирание? Нравится – не нравится?

Алексей Ананьев. Я действительно не купил ни одной картины, которая на момент приобретения мне бы не нравилась. Но, безусловно, я прибегаю к совету специалистов, когда дело касается подлинности и оценки.

ACADEMIA. Какие стилевые, временные и географические рамки у коллекции вашего музея?

Алексей Ананьев. Я осознанно назвал свой музей Институтом русского реалистического искусства, хотя термин этот в искусствоведении довольно зыбок. Чаще говорят о предметном, фигуративном искусстве. Начал собирательство с полотен середины – второй половины двадцатого века. Безусловно, самая яркая страница этого периода национального искусства – художники-«шестидесятники». Это Гелий Коржев, Виктор Иванов, Сергей и Алексей Ткачевы, Дмитрий Жилинский, Виктор Попков, Петр Оссовский, Юрий и Михаил Кугачи, Александр и Алексей Грицаи, Владимир Стожаров.

Позже, когда пришла идея создания коллекции, доступной широкой публике, я решил, что зритель, попавший в Институт, должен познакомиться и с их учителями, мастерами, чьи традиции блестящие «шестидесятники» впитали и реализовали в новой художественной ситуации. А это великие Сергей Герасимов, Исаак Бродский, Александр Дейнека, Аркадий Пластов. Те, в свою очередь, переняли традиции передвижников – Ильи Репина, Исаака Левитана, Валентина Серова, Василия Сурикова, Алексея Саврасова. К сожалению, у меня пока нет их полотен. Вообще, чем больше погружаешься в наше реалистическое искусство, тем больше осознаешь, насколько оно безгранично. К тому же творчество художников-реалистов, безусловно различающееся по самобытности и манере письма, часто объединено неким нравственным пафосом и общественными интересами. Это для меня тоже важно.

ACADEMIA. С «реализмом», стилевыми рамками разобрались. А слово «русский» в названии института ограничивает коллекцию географическими, национальными рамками? Есть много художников на пространстве бывшего СССР, которые были воспитаны в традициях русской школы живописи. Они входят в круг ваших интересов?

Алексей Ананьев. «Русский» в данном контексте – это характеристика школы живописи. Таир Тимурович Салахов, на мой взгляд, русский живописец, хотя в некоторых сюжетах есть азербайджанские мотивы. Это касается и, например, белорусского художника Мая Данцига, представленного в ИРРИ. В его произведениях также очевиден национальный колорит. У нас есть замечательный Владимир Игошев. Большое количество его полотен создано по впечатлениям от жизни в Ханты-Мансийске и поездок по Северному Кавказу. Традиции классической русской живописной школы объединяют его и с Салаховым, и с Данцигом, и с братьями Ткачевыми.

ACADEMIA. Как происходит процесс собирания и пополнения? Вы посещаете мастерские художников, покупаете в галереях, на аукционах, производите обмен с другими коллекционерами?

Алексей Ананьев. Вот чего у меня не было, так это обмена с другими коллекционерами. Покупки у коллекционеров, да, конечно, были. Что-то приобретено на аукционах, но основная масса полотен – либо напрямую у самих художников, либо у их родственников.

ACADEMIA. В будущем вы намерены отказываться от каких-либо работ, которые есть сейчас в экспозиции?

Алексей Ананьев. Возможны и продажи, и покупки. Безусловно, коллекцию надо совершенствовать.

ACADEMIA. Вам дарят картины?

Алексей Ананьев. Да, уже начали.

ACADEMIA. А на заказ пишут?

Алексей Ананьев. Я действительно не так давно сделал то, чего раньше не практиковал – заказал картину. Мне кажется, и это не только мое мнение, что сейчас существует некоторая проблема именно с жанровой картиной. Я предложил одному из авторов выйти за рамки пейзажа и найти сильный сюжет для жанрового полотна.

ACADEMIA. У вас есть установка на приобретение знаковых полотен художников, ориентация на образы, стилистику автора, которые уже стали узнаваемыми?

Алексей Ананьев. Такая задача не стоит. Как я уже говорил, полотно должно меня тронуть эмоционально, ну и, конечно, быть качественно выполненным. И уж тем более сложно «угадать» программное полотно, когда дело касается современных мастеров, до сих пор творящих.

ACADEMIA. В экспозиции ИРРИ очевидно сопоставление работ, возникших в результате официального государственного заказа и работ, которые художники писали для себя…

Алексей Ананьев. Это справедливо в первую очередь для работ, представленных на третьем этаже. Там экспонируются полотна мастеров, чьи вкус и стиль сформировались до революции и уходят корнями в традиции живописи девятнадцатого века. Их творческая зрелость пришлась на революционное и военное время. Я бы не сказал, что они писали «для себя», скорее «вопреки» условиям. У нас есть пять полотен Гавриила Горелова, начиная с ранних портретов, заканчивая «Похоронами Горького». Это своего рода монография мастера, характеризующая и представляющая все этапы его творчества и дающая понимание того, как он развивался, и с чем пришлось ему столкнуться. То же можно сказать и о коллекции в целом. Экспозиция ИРРИ важна и ценна особым контекстом. Мы можем видеть, как развивалось национальное реалистическое искусство в XX веке этап за этапом.

ACADEMIA. В наше время, чтобы сказать «я люблю русское реалистическое искусство», нужно иметь смелость, быть отважным человеком.

Алексей Ананьев. Думаю, вы преувеличиваете насчет отваги. В противном случае, мне было бы гораздо проще пополнять коллекцию. Я ничего не имею против современного актуального искусства ХХ века, но увлекаюсь реализмом, а Институт русского реалистического искусства – одно из немногих мест, если не единственное, где можно увидеть собрание национального искусства в таком качестве, количестве и контексте.

ACADEMIA. Вы говорите, что это не только музей, это институт. Но у института особые, отличные от музея задачи, не так ли?

Алексей Ананьев. Мы даже сейчас не очень похожи на музей, если говорить о стереотипах. У нас нет вредных бабушек, шикающих на излишне громких посетителей, у нас очень комфортная для посещения среда. Мы стараемся сделать все, чтобы ничто не отвлекало наших гостей от созерцания полотен. Действительно, пока мы функционируем как музейно-выставочный комплекс, но постепенно будем запускать проекты, которые позволят нам стать авторитетной искусствоведческой площадкой. Начнутся лекции, будут гранты для студентов, сложится исследовательская база. У нас есть поручение Президиума Российской академии художеств «пропустить» через наши залы студентов Суриковского института, и мы его выполняем. Кроме того, мы предполагаем организовывать выставки выпускников художественных вузов. Сейчас наши искусствоведы заняты составлением каталога, описанием работ, сведений в которых нет в доступных источниках, мы собираем биографическую базу художников, которой попросту не существует, то есть создаем основу для дальнейшего движения.

ACADEMIA. У русского реалистического искусства есть несколько проблем. Во-первых, оно плохо известно за рубежом. Во-вторых, термин требует теоретического обоснования, объяснения, даже рекламы. Обоснование реалистического искусства как нравственной школы – это не только художественная, но и философская задача.

Алексей Ананьев. Как показывает практика, многие авторы, представленные в ИРРИ, гораздо больше известны как раз за границей. Студенты из Европы и Азии едут к нам именно на «русскую реалистическую школу». Разговоры о том, что такого рода живопись не интересует молодое поколение, тоже в некоторой степени преувеличение. Мы в этом году в первый раз участвовали в акции «Ночь в музее». Около половины пришедших были младше среднего возраста. Многие собрались специально на лекцию Дмитрия Дмитриевича Жилинского. Мне кажется, что это хорошая статистика, и говорить о смерти реализма преждевременно.

ACADEMIA. В мировой практике существуют государственные стимулы для финансовых вложений в искусство. Как вы расцениваете возможность использования этого опыта у нас в стране?

Алексей Ананьев. Я пока о таких инициативах не слышал.

ACADEMIA. А вы рассматриваете свою коллекцию как бизнес-проект?

Алексей Ананьев. Нет, это не бизнес. Если бы я смотрел на это как на способ вложения денег, я был бы конъюнктурней в выборе авторов и направлений.