Круглые столы в рамках проекта «Красные ворота/Против течения» стали своеобразным продолжением разговора, начатого в редакции МХ. Дискуссию «Актуальность традиции», проходившую в Тольятти, в основном посвященную уточнению концепции и терминологии проекта, можно прочитать на сайте www.arcvolga.ru. Второй круглый стол «Роль традиции в современном искусстве» состоялся в Казани в Национальной художественной галерее «Хазинэ». На нем обсуждались вопросы, применимо ли понятие «инновация» к изобразительному искусству, есть ли будущее у традиционной картины, возможен ли диалог традиционного и актуального искусства, в чем ценность пластического наследия академического искусства.

 

Участники:

Худяков Константин Васильевич, заслуженный художник РФ, действительный член и член президиума РАХ, председатель Поволжского отделения РАХ, президент ТСХ России.

Горяев Сергей Витальевич, народный художник РФ, действительный член и член Президиума РАХ, профессор МГХПА им. С.Г. Строганова, председатель МОСХ России;

Валеева-Сулейманова Гузель Фаудовна, доктор искусствоведения, профессор;

Золотов Андрей Андреевич, искусствовед, художественный критик, заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат Государственной премии РСФСР, действительный член и вице-прездент РАХ;

Колесников Иван Владимирович, член-корреспондент РАХ, лауреат премии имени И.Е. Репина «За актуальность в академическом искусстве», вице-президент ТСХ России;

Насыров Ринат Сахиуллович, архитектор;

Нургалеева Розалия Миргалимовна, директор ГМИИ РТ;

Ромашко Евгений Викторович, народный художник РФ, кандидат педагогических наук, действительный член РАХ, советник президента РАХ, завкафедрой академической живописи МГХПА им. С.Г. Строганова, первый вице-президент ТСХ России;

Ведет круглый стол Ирина Сосновская, арт-журналист, ведущий научный сотрудник Московского музея современного искусства, исполнительный редактор журналов «Диалог искусств», «ACADEMIA».

Ирина Сосновская: В редакции газеты МХ проходило обсуждение близкой темы «Традиционность не означает косность», которое свелось к тому, что традиционному искусству нужно искать иные формы репрезентации. Была высказана мысль, что необходимы монументальные формы и большие проекты, которые смогут конкурировать с проектами актуальных художников. «Пойди и сделай такой проект, как у Кулика», — заметила главный редактор МХ Наталья Ивановна Аникина. Выставка-конкурс «Красные ворота / Против течения», с одной стороны, отвечает этому призыву, а с другой — ставит задачу объединить актуальных и традиционных художников в одном экспозиционном пространстве.

Премия-конкурс имеет несколько номинаций, названия которых связаны с темами круглых столов, проходивших по маршруту проекта. В Саратове вручалась премия за инновации в академическом искусстве. Круглый стол, посвященный инновациям в искусстве, состоялся в рамках персональной выставки Константина Худякова в Москве и Саратове. Там тема рассматривалась несколько шире, чем она обозначена в номинации нашего проекта.

Например, дизайнер Владимир Пирожков из Сколкова говорил о том, что инновация – не новая модель, а принципиально новое решение. И получалось, что вся история искусства может рассматриваться как модернизация, а не как инновация. Такое определение ставило под вопрос использование этого термина в изобразительном искусстве, так как, если исходить из него, инновацией в искусстве может быть только полный отказ от репрезентации. Например, воздействие неким лучом непосредственно на мозг для получения художественного образа. Тем не менее в искусстве инновация — устоявшийся термин, так называется и премия, вручаемая ГЦСИ под эгидой министерства культуры.

Я прошу Константина Васильевича высказать свое мнение об инновации в искусстве, а также о премии, которая вручалась в Саратове, и тех трудностях, с которыми вы столкнулись, когда пытались определить, какие работы попадают в эту номинацию.

Константин Худяков: Об инновации начали говорить 20-30 лет назад в связи с появлением т.н. современного искусства, которое мы до сих пор в русском языке не можем идентифицировать. На Западе это дифференцируют: контемпорари-арт, файн-арт, модерн-арт, им все ясно, а у нас только в определенных кругах есть понимание того, что такое традиционное, академическое, современное. Мы живем по понятиям. Художники иногда обижаются: они-то сами считают себя современными художниками. А сепаратные переговоры — дело искусствоведов. Но и нам, художникам, не мешало бы в этом разобраться.

Традиционное академическое искусство уже лет 50 находится в замешательстве, в стагнации. Эта выставка включает музейную экспозицию произведений Николая Фешина, и мы видим современных живописцев, которые ему в подметки не годятся. Налицо кризис современного реалистического искусства. Но и актуальное искусство, которое вроде бы в расцвете и в него вкладываются миллионы, тоже переживает кризис. Так, если следовать принятым критериям и оценкам современного искусства, то высочайшим произведением актуального современного искусства окажется то, что искусством не является. Например, атака террористов на Международный торговый центр в Нью-Йорке 11 сентября (Эту мысль высказал знаменитый композитор К. Штокхаузен).

Есть мнения, что в современном актуальном искусстве допускается то, что не противоречит закону, или современным искусством является то, что нельзя повесить на стену. И тут легко дойти до предела. Александр Бренер в голландском музее современного искусства краской из баллончика на квадрате Малевича нарисовал доллар и полгода отсидел в тюрьме. Радикальное арт-сообщество его раскритиковало за то, что он это сделал в стране, где за порчу музейных экспонатов дают только полгода — надо было провести акцию там, где дали бы максимальный срок...

Но для художника думающего актуальное искусство очень важно. Это экспериментальная площадка, питательный раствор, навоз, если хотите, который позволяет появляться действительно инновационным художникам и произведениям.

Если говорить об инновациях, определение Пирожкова слишком прямолинейно и упрощенно, оно обрубает многие важные аспекты. В современном актуальном искусстве почти каждое высказывание — инновация. Иначе оно не может быть современным. Вопрос в другом: насколько эти инновации обладают художественными качествами и достоинствами. Для меня это важно, тогда инновация имеет какой-то смысл. А мы должны быть к этому процессу внимательны.

Андрей Золотов: Важно, когда мы говорим об искусстве, видеть людей, которые к искусству расположены, а уже потом причастны в той или иной степени. Важно и то, что мы говорим об искусстве современном именно в музее, по соседству с залом Николая Фешина, где все сказанное звучит все-таки не слишком декларативно.

Можно отдельно изучать историю искусства, а можно изучать историю художественных деклараций, написанных художниками и писателями об искусстве. Есть исторические примеры, когда критик был способен угадать талант, который еще никто не замечал. Такой дар был у Стасова. У него были расхождения с Тургеневым. Но когда Тургенев умер, он издал 20 писем Тургенева к нему, в которых тот его критиковал. Расхождение во взглядах на то или иное произведение не значит, что люди должны перестать уважать друг друга.

Как-то я спросил французского музыканта Пьера Булеза (это авангардный композитор-экспериментатор, но как дирижер он исполняет классические произведения в стиле новой строгости): «Вы сочиняете музыку в авангардной манере, но рядом существуют другие более традиционные композиторы. Вы общаетесь друг с другом, слушаете произведения друг друга?» — «Конечно, слушаем и общаемся», — ответил он.

Я заметил, что у нас это не так. Если кто-то кого-то не любит, он обязательно во всем это проявляет.

Это важный аспект современного искусства, искусства как жизни, как существования самих художников. Если в этой атмосфере я могу существовать, это хорошее современное искусство. А если меня третируют — плохое.

Заявлений о том, что такое современное искусство, будет еще множество. Но мы не можем, а подчас не хотим найти нужные слова для каждого художника.

Надо договориться о самых простых критериях. Например, искусство ХХ века — это все, что в ХХ веке было. А внутри него есть то, что мне ближе, а есть то, что я не принимаю или еще не понимаю. От нас зависит, как мы воспринимаем искусство. А художник должен суметь убедить зрителя в момент восприятия. Например, сегодня мне в этом зале лучше, чем вчера. Вчера я более критично был настроен. А настоящее искусство должно подавить знание. Вот полотно Константина Васильевича меня совершенно чарует. Подходишь ближе и все равно не понимаешь, как это сделано. Или работы Зураба Константиновича — сколько в них энергии, вызова, если хотите.

Очень важно, что мы в музее находимся, очень важная задача критики — пытаться разделить музейный уровень и выставочный: что уже прибавилось к истории искусства, а что интересно только в данную минуту. Это выставка хорошо совпадает с моим представлением о современном искусстве, здесь художники представлены на равных, так, как они сегодня мыслят, как сегодня хотят говорить с нами.

Современное искусство — это все, что происходит в определенное время, и то, что актуально для этого времени из истории искусства. Мы не должны по возможности отказываться от иерархии. Говорить о Рафаэле так, как мы его сегодня воспринимаем, но с той же силой сказать о современном художнике.

В своей недавней статье я предложил ввести термин «повременное искусство» (от повременной оплаты). Оно обслуживает данный отрезок времени и данную ситуацию. А будет ли оно искусством? Это время покажет.

Ирина Сосновская: Выставка «Красные ворота» проходит под девизом «Традиция как путь к современности». Модернизм всегда строится на отказе от традиции, но долго на этом продержаться невозможно, и новаторы следующего поколения, действуя методом отрицания отрицания, возвращаются, в том числе, и к традиции. Так она оказывается постоянным источником, который переживает этапы актуализации. На этом топливе работают и издания по искусству.

Кроме того, традиционные техники и технологии остаются в арсенале актуальных художников, на всех крупных международных форумах современного искусства в экспозициях обязательно присутствут и живопись, и графика.

Иван Колесников: Художник обязан быть субъективным, а задача искусствоведа — разложить все по полочкам и видеть намного шире. Я работаю в соавторстве с Сергеем Денисовым, и наш художественный опыт не ограничен тем, что здесь представлено. Мы занимались и видеоартом, и инсталляциями. Но живопись — это не просто то, чему мы учились, это база, к которой время от времени мы обращаемся, но не картинно, не в ее сакральном смысле, а подходим к живописи проектно. Мне кажется, что без концепции сегодня нельзя создавать даже отдельного замкнутого в себе произведения. Оно должно быть концептуально выверенным, просчитанным и выстроенным высказыванием. А живопись может быть использована как инструмент при создании образа.

Когда автор решил вопросы «что?» и «как?», следующим вопросом становится «зачем?». Тогда художник выходит на тему концептуального высказывания, в том числе и с помощью живописи.

Константин Васильевич говорил о крайностях, которые существуют в радикальном актуальном искусстве, кто-то из западных культурологов в 1970-х годов сказал, что степень важности произведения современного искусства определяется тем, насколько оно подключено к средствам массовой информации. При этом незначительное произведение может быть раздуто до масштабного, а автор шедевра, созданного в подвале или мансарде, зачастую обречен на то, что о нем никто никогда не узнает. Это реально существует, и наше современное искусство сталкивается с этим явлением. Не осознавать и не понимать его — тоже ошибка.

И все же живопись не может исчезнуть, так как это единственный вид искусства, в котором длительный процесс создания произведения концентрируется в изображении, которое можно охватить взглядом в одно мгновение. Поэтому живопись бессмертна.

Ирина Сосновская: В пространстве данной выставки кроме живописных и графических произведений показываются работы, которые художники называют цифровыми коллажами или цифровой живописью. За этими работами также стоит технологически сложный процесс создания, и немалые бюджеты.

Что в этих работах от академического произведения? Художники группы Художники группы АЕС+Ф делают эскизы, подбирают персонажей, типажи — проводят кастинг натурщиков, снимают сцены фототехникой высочайшего качества. Каждый кадр дополнительно обрабатывается в компьютерной программе, создающей эффект лессировки в живописи. Затем в технологии анимированной фотографии выстраиваются сюжеты, которые потом транслируются на полиэкранах. Здесь представлены работы, которые напечатаны с максимально возможным на сегодня разрешением.

То же относится и к работам Константина Васильевича Худякова. Его выставки в Москве и Саратове так и назывались «Искусство высокого разрешения». Присутствием этих работ делается заявка на то, что возможно актуальное и инновационное академическое искусство.

Конечно, представленные в экспозиции работы не могут полностью передать впечатление от всей трилогии АЕС+Ф, а тем более представить в полном объеме творчество этих художников, включающее в себя кроме фото и видео еще и скульптуру.

В формате данного проекта было бы логично через год, во время следующей выставки «Красные ворота», проводить персональные выставки лауреатов в тех городах, где они получали премии. Чтобы можно было не просто одну картину увидеть, а действительно составить представление об их творчестве.

Сергей Горяев: Когда Константин Васильевич начал собирать эту выставку, мы с ним обсуждали, что ее нужно делать с реалистической позиции и что она должна быть академической, чтобы вокруг нее можно было разговаривать о путях развития современного академического искусства.

В российской традиции ХIХ и ХХ веков тема станковой жанровой картины была основной начиная с Венецианова, Брюллова, передвижников. Жанровая картина была важной и для советского искусства. И очень интересно, как в современной России эта тема может продолжиться. Какой должна быть современная картина? И если мы обратимся к истории архитектуры, то увидим, что она развивалась с появлением новых конструкций и материалов. Стилистика ее менялась в соответствии с технологией.

Двести лет существовала традиционная техника — холст, масло. С разной степенью мастерства и одаренности создавались произведения искусства. У нас есть прекрасные примеры изобразительного искусства, созданные в этой технике. А что сегодня?

Хорошо, что сейчас идет, пусть даже в неважном качестве, видео проекта АЕС+Ф, потому что, когда его не было вчера на открытии, а висели только цифровые коллажи на стенах, это не создавало впечатления, которое бы соответствовало их обычному принципу экспонирования, когда они на своих выставках демонстрируют все этапы создания произведения. Чтобы показать свою традиционность и академичность, если хотите. Но в конечном счете это все же экранное искусство. Также у Константина Васильевича мне не хватает голограмм, его знаменитых панелей мультитач, где происходит трансформация изображений.

Видимо, сегодня станковая картина должна иметь какие-то новые качества и технологические возможности. Можно коллажи АЕС+Ф представить себе в 3D. Новые технологии дадут новые возможности эмоционального воздействия на зрителя. Когда смотришь кинофильм Гринуэя, там любой проход, любой натюрморт высочайшего живописного класса. Я засматриваюсь на это, мне не важен сюжет, я смотрю, как это формально сделано. Это, конечно, кино.

Но чтобы эти качества приобрели вещи, которые могли бы быть продолжением темы станковой картины, требуются дополнительные возможности и технологии.

Здесь представлены разные направления того, что можно назвать реализмом, произведения, связанные с реалистической традицией, с академической традицией и с тем, как она трансформировалась сегодня. Но мне не хватает дальнейшего развития. Я понимаю, что это технологически трудно и, наверное, права на АЕС+Ф стоят немалые деньги. И очень трудно объекты Константина Васильевича перевезти из города в город и показывать вместе с его вещами, сделанными на холсте, но это необходимо.

Также и моя работа, это промежуточный вариант, который представляет собой предварительный картон одной пятой масштаба флорентийской мозаики для станции метро «Марьина роща». Мне захотелось сделать ее в виде пасторальной картины XVIII века, и я как промежуточный этап сделал картину. Я себя представил в роли живописца, который пишет ее как законченную вещь. А мозаика получилась вполне современным произведением.

На выставке много привлекательных работ, хорошая экспозиция. Иван их скомпоновал по родственным признакам. Но хотелось бы, чтобы было сформулировано, что из этого ближе к будущему. Куда мы идем? Что станет универсальной формулой станкового произвеления.

Ирина Сосновская: В чем ценность пластического наследия академического искусства? И в Саратове, и в Тольятти звучал такой вопрос: можно ли стать художником без академического образования? Можно, но диапазон возможностей будет крайне узок. Успешные художники, не учившиеся в художественных вузах, как правило, имеют хорошее образование, но в другой области. И все же возможности, которые есть у художника, имеющего такое образование, намного шире.

Евгений Ромашко: Когда я учился в институте, ни одной книги о Фешине купить было невозможно, и мы перепечатывали фотографии с его рисунками, а сейчас его работы оказались в пространстве экспозиции нашей выставки.

В 1990-е годы произошла смена идеологии, и вместо официального соцреализма появилось современное актуальное искусство. В свое время христианство боролось с античными идолами, и поэтому в наших музеях стоят скульптуры с отбитыми частями тела. У нас сейчас происходит фактически  то же самое.

Если раньше зарплата художника была сопоставима с зарплатой министра и молодой человек, выбирая профессию художника, был уверен, что сможет содержать семью, то сегодня ставка профессора художественного вуза в Москве 9000 рублей, а на одного студента-парня приходится девять девушек. Кризис традиционного искусства возник из-за того, что оно не финансируется.

Одна из проблем образования связана с переходом на Болонскую систему. Это не коснулось академических вузов, но затронуло, например, Строгановку. Урезается финансирование, ставки, часы, это удар по школе. Утрата школы и художественного образования, если это произойдет, будет большим несчастьем.

Вузы создавались с учетом идеологии и ситуации, которые существовали тогда. Сейчас выпускники, зачастую оказываются не востребованными. На последнем президиуме РАХ было принято решение о создании в Суриковском институте кафедр современного искусства.

Делается попытка внести в процесс нечто новое. Жизнь меняется, и вузы должны меняться

Чтобы поступить в институт, мы сдаем базовые дисциплины — живопись и рисунок. А по мере учебы в институте встает вопрос: нужны ли они? Вся система образования подвергается критике и переосмыслению. Проблем много, но все они связаны с тем, вписывается ли современное образование в то, что происходит в стране и мире.

Такая выставка как «Красные ворота» нужна сегодня, она должна стать периодической. Очень важно провезти эту выставку по регионам, показать, что есть нового в искусстве. Полемизировать о том, что делать дальше, как должна развиваться картина. Мне это кажется очень важным. И возможно, выставка даст ответы на вопросы, которые нас всех волнуют.

Ирина Сосновская: Экспозиция — это визуальный манифест проекта. В каталоге, который выйдет к вернисажу в Москве, опубликованы тексты искусствоведов, в том числе программная статья автора концепции конкурса «Против течения» Александра Евангели. Кроме того, во всех городах по маршруту выставки происходят обсуждения, которые, я надеюсь, выльются в публикации.

Ринат Насыров: Мы сейчас обсуждаем проблемы внутри цеха. Я недавно вернулся с семинара по глобалистике и урбанистике, куда были приглашены профессионалы из разных областей. Я согласен с Сергеем Витальевичем, что технологии влияли на развитие архитектуры. Так, и Интернет, и новые технологии должны стать новым инструментом художника. Сейчас в Казани в Галерее современного искусства идет выставка изобретений Леонардо да Винчи, который остается суперсовременным художником. Нам нужно понять, почему к нашим выставкам нет такого интереса.

Мир изменился. А что будет через 30 лет? Благодаря развитию технологий люди будут жить в одной большой деревне и все знать друг о друге. Художники должны реагировать на изменившуюся ситуацию, иначе мы выпадем из современной жизни. Я предлагаю для участия в следующих семинарах приглашать специалистов из других областей знаний. А также должна быть возможность на выставке увидеть процесс создания произведений в новых технологиях. Зрителям это было бы намного интереснее, чем просто видеть конечный результат.

Ирина Сосновская: Выход за границы цеховых рамок — сейчас мировой тренд, заданный последней «Документой», куратор которой для подготовки выставки пригласила специалистов из разных областей культуры и науки, и они вместе проводили семинары, готовили программу «Документы», расширяющую профессиональный дискурс. В туринском музее современного искусства GAM для создания серии экспозиций из фондов, включающих произведения XIX-XX веков и работы актуальных художников, привлекались ученые, писатели. Они задавали темы и совместно с музейщиками формировали экспозицию.

Это очень важные темы, и они не могут быть исчерпаны одним разговором, одной выставкой, одним изданием. Это задача и образовательных программ. В Казани с 2009 года работает проект «Лаборатория 20/21», организованный совместными усилиями Приволжского филиала ГЦСИ и Государственного Эрмитажа.

К этим темам постоянно обращаются журналы по искусству. Но только текста и лекций с картинками тоже недостаточно. Нужно живое общение с искусством и художниками — выставки, мастер-классы. Только тогда появляется понимание происходящих процессов.

Гузель Валеева-Сулейманова: Человек изменился как личность. С этой стороны мы и должны смотреть на наше искусство. И эта выставка ставит своей целью объединить академическое искусство с современным. В экспозиции есть работы, которые по-разному будут восприняты представителями разных поколений.

Символично, что на центральной стене — военный (Колесников/Денисов «Сделано в Шанхае»), который смотрит на нас в бинокль. Это актуально еще и пому, что здание галереи — бывшие казармы военного гарнизона.

У художника Ромашко есть классический пейзаж — уголок Парижа с Эйфелевой башней, это тоже совмещение разных форм в искусстве.

Я преподаватель и, общаясь с молодежью, вижу, что человек меняется стремительно, раньше изменения шли медленнее. Один год, и появляется совершенно другой человек. Роль СМИ тоже снижается. Современный человек привык пользоваться Интернетом, он не хочет разбираться. Станковая живопись была рассчитана на стену, а я уверена, что новую живопись будут смотреть на экране. Инновация в искусстве — это обновление традиции. Молодежь ориентируется на другие идеалы, но живем мы вместе. И здесь главное — толерантность. Не надо навязывать идеологию, формальные приемы. Каждый человек как личность может быть субъективным. Работать в разных эстетических, философских системах. Очень интересное время!

Ирина Сосновская: Уровень тем, по которым высказываются участники сегодняшнего круглого стола, свидетельствует о том, что здесь развит дискурс обсуждения искусства, существует  толерантное отношение к разным его направлениям, а главное, есть опыт видения современных произведений. Это связано прежде всего с работой музея изобразительного искусства.

Розалия Нургалеева. Формат дискуссии все же не совсем свойственен нашему сообществу, но мы можем к нему стремиться.

Мы хотим привлечь больше молодежи на наши выставки. У нас есть концепция развития — музейный квартал. Мы в большей степени прислушиваемся к зрителю, чем художник. Молодежь  действительно сегодня другая, но она очень восприимчива. Она ждет от нас инноваций, чего-то, что могло бы продвинуть их в культурном пространстве. Мы не всегда соответствуем запросам зрителя. Наша задача сегодня, показать все, что на сегодняшний день есть интересного.

В искусстве ХХ века только небольшой процент всего, что было создано художниками, было принято критикой, искусствоведами. Сегодня мы возвращаемся назад, к художникам второго, третьего ряда и делаем открытия. Потрясающие работы, которые никогда не показывались, поднимаются из фондов.

Я благодарна устроителям этой выставки. Важно и то, что  в проекте есть премия. Художникам надо помогать. Я прошу Академию художеств обратиться с предложением о создании президентской премии для художников и грантов по темам.

Нам не хватает выставок актуального искусства и обязательно нужно использовать современные технологии в экспозициях. Для сегодняшнего зрителя очень важно увидеть творческу лабораторию художника. И, надеюсь, что наши встречи будут более частыми и продуктивными.

 

Рисунки Георгия Литичевского