Теги

Письмо из Прибалтики

Мара Шашкина

Безоблачное лето прошлого года – период становления. Народного фронта. Жара.. Весь май, весь июнь, весь июль… Рауль Курвитс перед открытием молодежной выставки ложится на землю и ползет к творческому павильону, минуя одну за другой чаши с водой. Подползает к большому железному корыту – вода в нем землистая, грязная.

Сотни тысяч людей собираются на певческом поле. Во время митинга среди них появляется Король в белой одежде, разговаривает, слушает вместе со всеми. Но его движения постоянно фиксируют видео- и фотокамеры. На фотографиях в руках у Сийма – бесконечная черная полоса. Образуя то горизонталь, то вертикаль, то диагональ, она связывает землю и небо: выходя за пределы фотоизображения, притягивается в настоящее из остановленного мгновения прошлого. Почему он здесь оказался: равный среди равных, молодой, простодушный, с веселым лицом – рядом с такими же молодыми жизнерадостными людьми? Король – строитель небесных городов, башен в небо, парящих в пространстве белой бесконечности, – и люди, пришедшие на митинг Народного фронта? Почему это никого не удивляет? Нигде и никогда я не видела такого соединения хепенинга и реальности – искусства и жизни. Они не сливаются и не отторгаются. Они живут рядом, вместе, сообща, дополняют и открывают друг друга.

Безоблачное небо над Эстонией и Латвией, над Ереваном и Алма-Атой, над Москвой и Ленинградом. Душное, тяжелое лето. Тревоги и надежды быстро сменяют друг друга, не успевая как следует уложиться в сознании. Много народу в городах, много событий. В Таллине среди людей появился веселый Король.

- Сийм, почему ты надел корону? Почему уже несколько лет каждый твой перформанс – это выход Короля?

- Я художник. Принятый мною образ Короля – символ духовной власти художника над миром. Никто у нас не обладает материальной властью, которой, впрочем, не было и у настоящих королей.

- Но в глазах твоего Короля нет жажды властвовать, желания повелевать…

Сийм улыбается.

Парадокс, но проникнутое индивидуализмом современное искусства, встретившись с социальной активностью народа, образовало с ней единый сплав. Отзвук идей Народного фронта – почти в каждом произведении, на каждой выставке. Люди заполняют выставочные залы даже в разгар летней жары, обсуждают без назначенных обсуждений, спорят, переживают. Король – художник, возвеличивший абсолют творческого «я», создатель Небесных городов – сияющих жилищ одухотворенного Эго. Сийм-Таннель Аннус – не отверженный на этом певческом поле, он единственный, но не одинокий. Рядом с ним – Лео Лапин, Юрии Окас. Молодые – Яак Арро, Эпп Кокамяги, Рене Кари, Ахти Сеппет… Всего несколько лет назад художественное сознание заметно обгоняло социальное; теперь они будто соревнуются между собой.

Разумеется, далеко не все в восторге от этого сорвавшегося с мертвой точки сознания. Кто-то боится, кто-то иронизирует, считая общий подъем беспочвенной и глупой эйфорией. Наше мышление давно определило всем свои места – а тут люди, народ ставят и решают свои проблемы самостоятельно, да еще проявляя при этом такт и интеллигентность, вовлекая в сферу своих действий культуру и искусство! Мы, ворчливые скептики, уже не поспеваем за развитием тех ценностей, которые привыкли считать своими; еще немного – и мы сами станем на пути преодоления тех бедствий, которыми изобилует наша культура.

Придав однозначно негативный оттенок понятно индивидуализма в искусстве, мы получили, с одной стороны, крайне слабо интегрированную культуру, с другой – обывательскую некоммуникабельность, переходящую в нетерпимость. Наивно, конечно, но иногда хочется закричать: повернитесь друг к другу лицом, протяните руки! Кто услышит? Мы не привыкли к этому. Нас отлучили, вскармливая обильными порциями догм. Десятилетиями нам было попросту безразлично, что происходит в другом городе, регионе, республике, потому что в официальной художественной сфере никаких различий между «нами» и «соседями» не было. Теперь с нас снимают шоры, но по инерции лень вглядеться, вдуматься, чем же они там живут. От безразличия к ближнему не застрахован никто. Пути информации подчас неисповедимы.

- Сийм, ты знаешь Миервалдиса Полиса из Латвии?

- Да. Я прочел о его хепенинге в одной финской газете.

Настало время и для возрождения культуры во всех ее проявлениях.

Художественная критика долго «раскачивается» и присоединяется к социальным волнам едва ли не последней. Говорят даже, что у нас нет критики для подлинно современного искусства. А критикам, наверное, кажется, что для них нет художников.

Кастрирование и ограничение дошли до таких пределов, что мы вообще отвыкли от мысли, что чего-нибудь у нас может и должно быть много: от сортов овощей до групп и направлений в искусстве, мировоззренческих и художественных концепций. Наверное, для того чтобы мы смогли встать с головы на ноги, чтобы нонконформизм в прямом смысле этого слова стал единственным законом искусства, нам нужны решимость и энергия.

Нынешним летом движение возникло в нескольких городах. Эстония была первой – сыграли роль ее недремлющие социальные силы и не в последнюю очередь активная художественная жизнь. Здесь начались первые открытые дискуссии о национальных и экологических проблемах, здесь не в пример меньше было социальной апатии, не в пример больше желания изменить ситуацию к лучшему.

Не коммерция, не открывшиеся материальные возможности для забитых прежде художников, но лишь этот широкий и активный социальный фон может повсюду дать почву для новых ростков творческого сознания, разбудить критикующую критику, спасти культуру от косности и распада.

Как мы теперь перепишем знаменательный сюжет «Утра нашей Родины?» Что грядет после чистосердечного шедевра «сталинианы» Шурпина и гениальной вариации Булатова с Брежневым? Смотрят герои картин скользящим мимо нас взором из своего прошлого. Холодок пробегает по спине: что, скрытое от нас, они видят?..

- А сколько лет королю, Сийм?

- Ну, наверное, как мне, двадцать восемь. Знаешь, мне казалось, что все собравшиеся на певческом поле – молодые, очень молодые…

Таллин, 15 августа