Теги

РАКУРС «А – Я» (18)

На вопросы И. Бакштейна отвечают И. Макаревич… 

Б. Как менялось отношение к «А – Я» со стороны официальных властей?

М. Перемены наметились к третьему номеру. До этого идея журнала воспринималась нами эйфорически, как легализация либеральных течений, как попытка нормализовать отношения с официозом. Все были полны энтузиазма, хотя было и жутковато. Два года была пауза – никакой явной реакции. Но постепенно журнал стал приобретать политический крен, поскольку западной публике, по-видимому, нужен был соцартистский материал. Игорь Шелковский, на которого легла вся чудовищная ноша журнала, тоже поощрял это сползание в политическую область, что здесь очень болезненно воспринималось. В 3 номере была опубликована статья Герловиных о «Мухоморах», фотографии работ могли быть прочитаны как некий пасквиль на Брежнева. Я помню, как Свен Гундлах пришел ко мне и мы обсуждали ситуацию и ждали возможных санкций. И действительно, как ты помнишь, «Мухоморы» здорово пострадали.

Сейчас уже трудно вспомнить эту обстановку страха, все быстро улетучивается из памяти. Но после третьего номера начались неприятности, вызовы в КГБ. Больше всех досталось И. Чуйкову, который часто говорил с Шелковским по телефону. Вызывали также В. Пацюкова, А. Монастырского и других участников журнала.

Б. Как ты в целом оцениваешь значение журнала?

М. «А – Я» – огромной важности событие. Это первая попытка обобщить опыт неофициального искусства. Западное искусствоведение впервые познакомилось с ним благодаря журналу. Конечно, материал был исчерпан достаточно быстро, потому что круг авторов был очень ограничен.

Б. Как получилось, что в число авторов «А – Я» вошли по большей части представители московского концептуализма? Это были наиболее интересные по тем временам люди или это был личный выбор И. Шелковского и Сидорова?

М. Конечно, все они были знакомы друг с другом, но Шелковского и Сидорова нельзя было упрекнуть в дискриминации достойных художников. Допустим, работы М. Шварцмана не были опубликованы. Но он сам явно не хотел этих публикаций. Конечно, было много обид, но некая эстетическая цензура сохраняла журнал в чистоте, предохраняла от коммерции. Допустим, М. Шемякин никогда не считался автором круга «А – Я». Самое важное для деятельности журнала то, что благодаря ему обозначился круг художников, который так и назывался – «круг «А – Я».

 …и А. Сидоров.

С. Говорят, что перестройка началась сверху. Но на самом деле она началась с таких вещей, как «А – Я». Журнал помог людям преодолеть стереотипы. Не только здесь, но на Запад было сломлено пробуждение против современного советского искусства. Предполагалось, что русское искусство повторяет западное. «А – Я» смог показать, что это не совсем так.

Б. В чем состояла твоя деятельность?

С. Самым важным было создать концепцию журнала. В этом участвовали И. Чуйков, Р. И В. Герловины. Мы должны были решить, возможен ли журнал в принципе. Потянем ли?

Б. И кто решил, что «потянем»?

С. Боюсь, что я. Все смотрели на дело скептически и считали меня сумасшедшим.

Б. Ты дал Игорю эту идею?

С. Не совсем так. Игорь заблуждается, считая, что с идеей журнала к нему приехал один наш швейцарский друг (имя его я пока назвать не могу). Он не знает, что с этой идеей мецената познакомили в Москве. До того самого момента, когда журнал наконец появился, не было человека – кроме И. Чуйкова, – который бы в это поверил. Даже странно, что поверил сам Шелковский, ведь он скептик по натуре.

Б. Как получилось, что именно этот круг художников попал в орбиту вашего внимания?

С. Это был единственный в достаточной степени артикулированный круг. Были выставки, обсуждения, были тесные взаимоотношения и взаимопонимание. 60-е и 70-е годы спаяли людей, только так возможно было выжить. Я доволен тем, что в журнале почти не было случайных публикаций. В этой связи хочу заметить, что статья Б. Гройса в № 1 не была, как иногда считают, определяющей для позиции журнала. Статья была заимствована из ленинградского самиздатского журнала «37» уже тогда, когда весь материал № 1 был собран. Но тем не менее Б. Гройс сразу стал идеологом журнала, поскольку его идеи совпадали с тем, что мы сами хотели делать,

Говоря о выборе или предпочтениях, следует сказать, что Шелковский, имея, разумеется, собственные пристрастия, проявил мудрость никогда на них не настаивать. Он доверился нам и не давил на московскую часть редакции. В целом у меня до сих пор отношение к журналу хорошее. Все журналы умирают. Материалы стареют безнадежно. С удивлением должен констатировать, что «А – Я» еще актуален.

Б. Кто же конкретно отбирал материалы, заказывал статьи, редактировал?

С. На протяжении всего времени журналом занимался я один, не имея при этом никакой материальной поддержки, хотя средняя цена одного номера – я имею в виду его подготовку в Москве – была не маленькой. При этом очень много материала пропадало при пересылке. Сложность была и в том, что никогда собранный номер не лежал на столе целиком. Материалы хранились по всей Москве, было опасно сводить их вместе, так как периодически производились обыски, в том числе, конечно, и у меня.

Б. Велики были потери?

С. Очень велики. Пропадало зачастую самое лучшее. Самым сложным делом была пересылка. Никаких «каналов» и «явок» журнал не имел. Я никогда никого не просил – люди предлагали помощь сами. Но не всегда эти предложения были чистосердечными.

Если сложить все материалы вместе с утраченными – их хватило бы на двадцать номеров. Пропало также много архивных материалов. Многое из отправленного оказалось (не знаю, случайно ли) – в каких-то агентствах, в университетских архивах. Что-то просто продавалось. Много материалов – для финансовой поддержки журнала – мы сами передавали в западные журналы по искусству, в частности во «Флэш Арт».

Б. Когда произошли перемены в судьбе журнала?

С. В 1982, когда вышел третий номер. Это был самый жестокий год. Многие мои друзья были тогда арестованы, в частности, В. Альбрехт, автор книги «Как быть свидетелем». Эти аресты и обыски отразились на судьбе «А – Я». Кроме того, в это время усугубились финансовые проблемы. К третьему номеру мы остались без денег.

Б. Скажи, а каковы были источники финансирования «А – Я»? Или это пока секрет?

С. Это не секрет, но удобнее, чтобы на этот вопрос ответил И. Шелковский. Пожертвования на издание журнала были и в Москве. Среди жертвователей – И. Чуйков, И. Макаревич и некоторые другие художники.