Артпроцесс: Аладдин, расскажи сначала немного о проекте, а для тех, кто не знаком со словом зикр, что это за мусульманский обряд.
А. Гарунов: Идея проекта «Зикр 2» возникла в результате моего увлечения суфизмом. Я много о нем читал, мне близко и интересно это учение, и как мусульманину, и как художнику. 
Идея сделать современный исламский проект родилась у меня тогда, когда я увидел, как в Исторической мечети на Новокузнецкой чеченцы совершают зикр. Я был потрясен мощной энергетикой обряда и решил во что бы то ни стало снять его на видео.
Зикр – это духовное действо мусульман, во время которого верующие много часов подряд повторяют имя Аллаха и основную формулу ислама «Аллах один!». При этом они совершают определенные движения и даже впадают в религиозный транс.

Когда я заснял обряд на видео, я стал готовить серию работ, используя знаковые для Кавказа вещи, – мех, ковер, обувь, соединяя их с такими материалами, как резина и медь. Мех в переводе с арабского звучит как суфии. Мех или волок неизменные атрибуты одеяний суфийских дервишей подобно ранним христианским монахам-отшельникам. Грубые меховые одеяниях, подчеркивают аскетизм и отрешенность от материального мира.

Будучи в Сергиевом Посаде я побывал на заводе по производству изделий из резины. Тогда я обратил внимание на резину, как на материал для работы, задолго до того, как к ней стали  обращаться другие художники. Это подходящая поверхность, на которой я могу записывать суры и аяты Корана, Хадисы (жизнеописания Пророка Мухаммеда), черная матовая резина для этого подходит. Черный цвет в сочетании с золотым и серебряным знаковый и для ислама. Резина тоже знаковый материал, но уже другого порядка. Техногенность и неэкологичность резины являются противопоставлением природному меху и по-настоящему рукотворному ковру. Резина – это грубый материал, но вместе с тем аскетичный. Таким образом, я выстраиваю диалог между техногенным Западом и традиционным Востоком. Нитрокраска, которую я использую, хорошо сочетается с резиной, поэтому достигается особенно выразительный графический эффект. Я пользуюсь только черной и белой нитрокраской. Эстетика минимализма близка мне по духу.

И вот такие сочетания – ковер и мех это духовность, молитва, ислам, а медь и резина это мир жесткого прогресса, его начальной (медь) и нынешней стадий (резина). Я сталкиваю традицию и то, что ей противостоит. То есть трудоемкость процесса создания ковра я противопоставляю технологической сложности создания резины. На мой взгляд, эти материалы находятся в эстетическом диалоге. Порой мне кажется, что подобное противопоставление рождает синтез.

Артпроцесс: Мне кажется у тебя это действительно гармонично и осмысленно.
А. Гарунов: Да, когда работаешь с коврами, тут важно не впасть в декоративно-прикладное искусство. Ведь и ковер, и тексты из Корана – символы молитвы для мусульманина.

Артпроцесс: Тем не менее, ты используешь элементы декоративно-прикладного искусства, создавая актуальное искусство, совсем с другими целями – проявить то, что в исламе глубоко скрыто. В твоих работах есть как религиозные, так и социальные мотивы. Например, работа, где на жестяной плоскости изображена порочная женщина, которую забивают камнями согласно жестким традициям ислама. Этот сюжет выражается через смятую от ударов камней жесть. Каково твое отношение к этой теме? 
А. Гарунов: Я ее создал, как образ, может, как метафору, пусть каждый примет решение сам. А вообще, история с этой картиной очень интересная. Если ты заметил, там справа от изображения женщины есть размытый фрагмент похожий на лицо. В исламе, в отличие от христианства, существует запрет на изображение животных и людей, но здесь случилась мистическое событие и изображение появилось вопреки моей воле. Каким образом это произошло, остается для меня загадкой. Я не стал ничего менять.

Артпроцесс: Твои работы тяготеют к минимализму, но имеют довольно большой формат. Как объяснить этот парадокс?
А. Гарунов: Да, они крупные, но минималистские. В меньшем размере они не работают. А сочетание разных материалов дает свой результат. И то, что есть некоторые повторения, в этом есть мой личный «Зикр 2», как художника. Ведь, как я говорил, «Зикр 2» это поминание имени Бога, многократное поминание. И я средствами искусства тоже пытаюсь исполнять свой «Зикр 2».

Артпроцесс: Ты не похож на ортодоксального верующего. Как ты сам относишься к религии? 
А. Гарунов: К религии я отношусь серьезно. Но это правда, я не могу себя назвать ортодоксальным верующим – мне не всегда удается сосредоточиться на соблюдении обрядов, я не хожу к суфийскому учителю, я просто не знаю пока таких учителей. Но главное, я не хочу прийти в некое сообщество, где ограничат мою свободу и будут диктовать и говорить, как мне жить и что делать, как мне работать. Потому что если прийти к шейху (суфийскому учителю), то надо полностью отдать себя в руки учителя и забыть свое я. Этого я позволить себе не могу – тогда я перестану быть художником. Я стараюсь реализовать то, что поручено мне свыше. Но ислам мне близок и интересен. Идея, что Бог един и надо познать его единство важна для меня. Через него мы воспринимаем все мироздание, вселенную. Но пока мы идем к этому пониманию, нас многое по пути отвлекает. К тому же я этнический дагестанец, это религия моего народа и это тоже для меня важно. Я органично ощущаю себя в исламе, так как мои родители всегда молились дома и ислам окружал меня с детства.

Артпроцесс: Сохраняя традиции, ты представляешь зрителю очень современный взгляд на простые и вместе с тем сложные вещи. Как к твоему творчеству относятся те мусульмане, которых можно назвать ортодоксальными? 
А. Гарунов: Мое искусство это личные размышления на важные для меня темы. Я не могу сказать, что я исламский художник. Я художник, который реагирует на то, что меня волнует. Ислам – для меня глубокая тема, в которой я вижу бездну современных смыслов. Я не критикую ислам, я о нем размышляю. И это замечают люди, более верующие, чем я. Когда мы первый раз представили «Зикр» Государственном музее архитектуры им. Щусева, туда приходили многие представители официального мусульманства, служители Мечетей. Ни один мне не сказал ничего плохого. Ведь у меня нет изображений реальных объектов, людей, животных, я не нарушаю принятый канон. Хотя я думаю, что это не жесткий запрет, которому надо следовать. Каждый это трактует по-своему. Все-таки уже XXI век и угрозы, что люди будут поклоняться изображениям, мне кажется, нет, потому что возникают угрозы другого порядка рожденные уже нашим временем.

Артпроцесс: Ты намерено не даешь своим работам названий? 
А. Гарунов: Мне кажется, это отвлечет зрителя от поиска своих собственных смыслов, потому что любое название рождает какие-то ассоциации. Я этого не хочу. Это тоже для меня вопрос концептуальный. Названиями я ограничу ту абстракцию, ту символичность, которые присущи исламскому миру и мироощущению. Не буду же я называть работу, о которой ты говорил, «Побивание камнями женщины», и так все видно, не обязательно все объяснять.

Артпроцесс: Ты много лет был независимым художником, потом работал разными кураторами и галереи. Как развиваются твои профессиональные отношения с Айдан Салаховой? Какие у вас совместные планы?
А. Гарунов: После премии Кандинского на меня обратили внимание, было несколько серьезных предложений, меня пытались «подобрать» разные галеристы, но я принял предложение от Айдан и пока в целом все неплохо. У нее есть сильное чутье на искусство. Были успешные проекты на Арт-Дубае, участвовал в Арт-Москве, а в данный момент Айдан повезла несколько моих крупных работ в Марракеш, где впервые открылась ярмарка Арт-Марокко. Надеюсь, что и там будет положительный результат. Есть интересная идея показать проект «Зикр 2» в Грозном совместно с галереей «Триумф». Поступило предложение от куратора Скандинавской биеннале показать видео «Зикр» в Осло. Несколько дней назад видео купил куратор из Парижа. Но кроме участия в выставках хотелось бы осуществлять свои новые проекты, но с этим пока трудно…

Артпроцесс: Насколько удачна экспозиция проекта «Зикр 2» в галерее «Айдан»? 
А. Гарунов: Это сложное помещение для таких выставок. Здесь плохой и даже несколько грязный рассеянный свет и мне кажется, мои работы тут потухли. В музее им. Щусева они смотрелись более эффектно, там мы сделали хорошее направленное освещение. На премии Кандинского тоже был качественный свет, что для моих работ важно. Здесь этого нет. Развеска тоже обусловлена техническими ограничениями галереи. Такие большие работы должны висеть выше. Но имя Айдан – магическое в художественной среде Москвы, ее галерея очень популярна, вероятно, одна из лучших галерей современного искусства в Москве. Надеюсь, галерея будет и дальше развиваться, и вкладывать средства в художников, с которыми она работает. Например, у меня до сих пор нет персонального каталога. Но я понимаю – это трудный и дорогой процесс…

Xудожники-кураторы Сергей Денисов и Иван Колесников назвали проект Аладдина Горунова одним из самых удачных в программе 4-Московской биеннале современного искусства. Это же отмечали и иностранные гости вернисажа.

С художником беседовал Дмитрий Гражевич